Какая жалость, что не достался дар поэзии от деда. Не умею я складывать слова в песню. Не даются мне изощренно красивые рифмы. Не обладает моя речь пластичностью и единством. Всегда завидовала людям способным зарифмовать все, что угодно. Говорящими стихами, так словно для них их простая обыденность.
Выплескивающими из себя поэзию, щедро даря ее людям. С размахом, на которую способна душа открытого человека. Всегда восхищалась людьми, которые способны вывернуть себя наизнанку махом, не тратя лишние силы и слова. Излить красоту, облечь ее в слова, не навесив лишней громоздкости. Наоборот придать ей легкости, невесомости. На такое способна только поэзия, прозе недоступна такая роскошь. И никогда, сколько я бы не сочиняла текстов не достичь мне такой легкости, потому что я бездарна в поэзии.
Поэтому хотя у меня немало любимых писателей, но люблю я больше поэтов.
Томик Есенина был прикроватной книгой в течение лет пяти.
Серебрянный век как-то ближе.
Гой ты, Русь, моя родная,
Мне осталась одна забава

Клен ты мой опавший, клен заледенелый
Потом была Цветаева.
Вчера еще в глаза глядел
Вот опять окно

И Ольга Громыко. Уже век нынешний.
Все, что было мной